Дети проснулись под утро. Душная жаркая ночь нехотя уступала место приветливому летнему дню. Ленивое солнце еще не выбралось из-за горизонта, видимо, думая, что достаточно будет того, что оно уже хорошо осветило окружающий малоэтажный городской пейзаж. Дети проснулись от медленного, монотонного, но постоянно нарастающего гула. Пятилетний Боря и его одиннадцатилетний брат Виталик, протирая спросонья глаза, вышли на балкон, посмотреть, не увидят ли они причину странного звука.
Немного покосившийся балкон их маленькой квартиры на третьем этаже старого кирпичного дома в центре приграничных Черновцов, казалось, тоже еще спал, и был весьма удивлен появлению детей в столь необычное время.
За детьми, озабоченно запахивая халат, вышла их мать, перед этим проведавшая двухмесячную Маю, - та мирно спала в своей кроватке.
Боря и Виталик, задрав головы удивленно смотрели на небо. Такого они не видели никогда.
Небо было необычно темным. Это оно издавало странный низкий гул, который теперь сделался ровным и громким. Но еще более необычным было то, что небо медленно ползло. Казалось, оно наползало на детей, на балкон, на Черновцы, и медленно уползало за крышу их дома - туда, где скоро должно было встать солнце.
По небу, закрывая его полностью от запада до востока, плотным ровным строем летели черные самолеты.
На балкон вышел отец - лейтенант Красной Армии - и озабоченно, но без удивления посмотрел на небо.
- Это война, - сказал он.
Где-то в глубине квартиры зазвонил телефон. Отец ушел и взял трубку. Его срочно куда-то вызвали.
- Никуда не уезжайте. Я скоро приеду и вас заберу, - сказал он матери.
В следующий раз они получили от него письмо, что он жив и воюет, только через два года.
...
Поезд медленно полз сквозь бескрайние украинские поля. Он словно не ехал по рельсам, а прокладывал сам себе дорогу, и потому не мог скорее. Они ехали в эвакуацию - Боря, Виталик, двухмесячная Мая на руках у мамы и их восьмидесятилетняя бабушка. Поезд был набит битком.
Люди ехали с серьезным выражением лиц и почти не разговаривали. Они смотрели в окна, где, нарушая геометрию полей, вдалеке виднелся лес. Если бы не равномерный стук колес, была бы полная тишина.
Вдруг в эту тишину неспешно, но властно ворвался уже знакомый гул. Только теперь он не был ровным и постепенным. Он был дискретным - иногда надрывающимся, иногда быстро исчезающим, потом снова приближающимся. Когда гул приближался, к нему добавлялся сильный упорядоченный стук. За стуком следовал резкий свист, а за свистом - звук пробиваемого металла, дерева, земли - пробиваемого всего, что было на пути.
Это был авиационный налет.
Поезд встал. Молчавшие до этого люди, будто ожили, и, схватив кто что мог ринулись из поезда. Они бежали через поле к лесу. Их косили пулеметные очереди с постоянно возвращающихся самолетов. Пятилетний Боря смотрел из-под маминой руки.
- Мы никуда не побежим, - сказала мама, - иначе все равно потеряемся. Если уж умрем, то все вместе...
Возможно, это решение спасло им всем жизнь.
Многие люди добежали до леса. Большинство - нет.
Налет закончился. Поезд дал протяжный гудок и нехотя тронулся с места. Он никого не ждал - ни живых, ни мертвых. Кто-то остался в поле, кто-то в лесу...
...
Мост горел. В ночи он сиял неестественным оранжевым светом. Дети завороженно наблюдали это зрелище. Это был мост, по которому должен был проехать их поезд... Они оставили все свои вещи, и сели в лодку...
У лодочника было доброе морщинистое и загорелое лицо. Он хитро улыбался детям, пока греб к другому берегу. В воде причудливо отражался огонь.
...
Они ехали все дальше и дальше на восток. Прочь от линии фронта.
Мая заболела воспалением легких. В сентябре сорок первого она умерла.
...
Осеннее солнце печально освещало сжатые нивы. Поезд остановился. У паровоза закончилась вода, и он, отцепившись от состава, уехал. Мальчишки, веселясь, ходили по рельсам. Окрестный пейзаж - желтый и теплый - казалось, одобрительно кивал им.
Знакомый гул теперь не был таким внезапным. Они уже успели привыкнуть к нему. Но от этого он не стал менее угрожающим и ужасным. Они попадали лицом в траву. Позвоночник чувствовал этот далекий стук. Он чувствовал этот неизбежный свист. Кого-то этот свист точно найдет. Может, тебя...
Налет закончился. Паровоз приехал. Состав поехал дальше... Оставляя тех, кого нашел свист...
...
- Доченька, просыпайся!
Девятилетняя Эля совсем не хотела просыпаться. Она натягивала на себя одеяло и отворачивалась к стене, но мама настойчиво трясла ее за плечо.
- Мама, ну дай мне еще поспать!
За годы эвакуации они сменили бессчетное количество мест жительства. Так казалось Эле. Теперь она заслужила хоть немного поспать!
- Доченька, просыпайся! ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ!!!
По коридорам общежития бежали люди. Они выбегали на улицы и заполняли их собой. Мужчины и женщины разных возрастов и национальностей сливались в едином потоке, который провозглашал одно:
- Война закончилась!
Потом был салют. Он был, впрочем, не так уж и нужен. И без него люди обнимались и целовались. Они пережили это...
От "Это война!" до "Война закончилась!" прошло почти четыре года...
Пятилетний Боря и девятилетняя Эля - это мои папа и мама. Записано с их слов.
